Университет Глазго, Шотландия
Сергей Сергеевич Якобсон-Оболенский – москвич, родился в 1975 году. В 1992 году поступил на юрфак Московского социального института. В 1997 году получил степень бакалавра общественных наук с отличием по специальности «международное право» в Карлтонском университете в Канаде. В 1998 году там же защитил диссертацию на соискание степени магистра по теме: «Проблемы безопасности в Северной Европе: Сотрудничество и конфликт в Североевропейском/Балтийском регионе». В настоящее время проходит обучение в аспирантуре факультета центрально- и восточноевропейских исследований в университете Глазго (Шотландия) и работает над диссертацией на соискание кандидатской степени по теме: «Региональное развитие и модернизация регионов Карелии и Калининградской области в условиях общеевропейской интеграции».
Светлой памяти моих мамы и сестры посвящается
Калининградский эксклав: модернизация пространственного планирования на уровне европейской периферии.
Краткое содержание:
Проблема модернизации пространственного планирования в условиях процессов социально-экономической интеграции и глобализации является актуальной в случае с Калининградской областью. Процессы интеграции и глобализации на Западе во многом связаны с модернизацией пространственной структуры посредством применения знаний и технологий, отражающих требования высокой эффективности и устойчивости производства и потребления в данном географическом и социальном пространстве. Необходмость модернизации периферийного региона обращает внимание на противоречивый характер и перспективы развития пространственной структуры этого региона в предверии расширения Евросоюза. В частности, на примере сложной многоуровневой пространственной структуры в регионе, раскрывается так называемый «синдром периферийности», т.е. невозможность ни полной интеграции, ни полной изоляции региона как от России, так и от ЕС, без изменения в нем подхода к устройству процесса материально-технического производтства и социально-политической жизни. Одним из возможных вариантов преодоления синдрома является создание региональных и транс-региональных систем знаний и инноваций, на основе которых будет изучаться и планироваться комбинирование интеграционных процессов на центральных и местных уровнях и методами, которые приемлемы в рамках локального, межрегионального и национального развития. Наряду с теоретическим анализом дается научно-обоснованный план действий по модернизации пространственной структуры в Калининградской области.
The problem of modernising the spatial structure within the process of socio-economic integration and globalisation acquires special importance in case of the Kaliningrad Oblast. Globalisation and integration in the West are entwined with the process of modernisation of spatial structure by means of knowledge and technologies. This process is reflecting high demands of effectiveness and sustainability which are required within the social and geographical framework of a given region. The necessity of modernisation of the peripheral region places attention on the controversial character and perspectives of the development of spatial structure of Kaliningrad region, soon to be surrounded by the EU members. An example of a complex, multilevel spatial structure in this region opens up for particular consideration the so-called “peripherality syndrome”, which consists of the impossibility of total integration/isolation of the region into either Russian or European structures, without total rethinking of principles of production and socio-political life. One of the possible antidotes to this syndrome is the creation of local and trans-regional innovation systems, which will serve as a basis for the study and planning of how to combine different integration processes on local and central levels which will correspond with the methods and forms of development on the sub-national and national levels. In addition to theoretical considerations a well-substantiated action plan for the modernisation of the spatial structure in the Kaliningrad Oblast is being introduced.
В данной главе будет обращено внимание на проблему модернизации пространственного планирования в рамках Калининградского региона. В условиях сложных глобальных и внутрироссийских перемен эта проблема, по сути, доминирует над всеми остальными проблемами. Речь пойдет прежде всего о необходимости понимания проблемы развития Калининградской области (КО) как проблемы развития одного из периферийных Европейских регионов в условиях жесткой социально-экономической конкуренции, которая обусловлена процессами глобализации и европейской интеграции. Пространственное планирование является важным аспектом в теории модернизации, глобализации и регионализации, т.к. охватывает важный постоянный фактор в процессе социального изменения, а именно – географическое пространство, которое является как субъектом так и объектом непрерывного влияния политических, экономических и социальных преобразований.
Рискуя перейти с самого начала в область полемики, необходимо все же отметить, что в этой связи настораживают почти пропагандистские заявления российских политиков о том, что КО «должна жить не хуже, чем ее соседи – Польша и Литва», что область станет «самой продвинутой и развитой в России», и что КО должна стать образцом «применения рыночных механизмов», «дебюрократизации российской экономики», а также «своеобразным мостом между Россией и Европой», при всем при этом несмотря на всю свою «запущенность инфраструктуры».
[1] Такое многообразие лозунгов и величие целей, «спущенных» сверху в лучших традициях политагитации, к сожалению, кажется не совместимым с реалиями нашего времени. Простое сведение проблем КО либо к внутрироссийским проблемам федеративного устройства и упорядочения общефедерального экономического пространства, либо только к стратегическим проблемам отношений между геоэкономическими пространствами Востока и Запада – затрудняет видение проблем развития российского региона на Балтике в свете объективных реалий, а в последствии может привести к разочарованию несбывшихся расчетов. Суть проблем, однако, проста: как выжить околомилионному российскому населению в условиях постоянно расширяющегося и глобально-нацеленного Евросоюза и, в то же время, остаться составной частью постоянно перестраивающейся Российской Федерации. При этом – не утратив самобытности и богатого культурного наследия.
Вполне очевидно, что с одной стороны оценки последствий дальнейшего расширения ЕС на восток диаметрально разнятся, а с другой стороны короткий период времени, пройденный с момента начала расширения Евросоюза, не дает пока возможности сделать всеобъемлющие выводы.[2] В совокупности же это дает повод не столько для необоснованных опасений, сколько для реалистического видения и оценки сложившейся ситуации и динамики ее развития в отношении калининградской проблематики. В этой связи, важным моментом для внимания и оценки в настоящий период является факт понимания или непонимания так называемых общеевропейских интеграционных процессов и их влияния на КО. Поскольку эти процессы связаны в первую очередь с модернизацией и «состыковкой» (интеграцией) различных национальных общественно-экономических систем, необходимо задаться вопросом: каково место и перспективы Калининградской территории в контексте происходящих мировых и национальных процессов?
Чтобы ответить на этот сложный вопрос я предлагаю рассмотреть «калининградскую головоломку» с точки зрения модернизации, которая, является катализатором двусторонних процессов глобализма и регионализма, и которая применима даже при специфике географической периферийности КО. Проблема модернизации усложняется как двойственностью периферийного положения области (по отношению как к РФ, так и к ЕС), так и необходимостью преодоления так называемого «синдрома периферийности» КО. Это преодоление возможно лишь при правильном развитии и применении в современной локальной практике знаний, адекватных в условиях модернизации и глобализации, а также отвечающих специфике данного региона. При рассмотрении вопроса, прежде всего, необходимо остановиться на том, почему КО является периферийной, а также почему и как она будет строить свое развитие под влиянием условий глобализации и модернизации.
1. Проблема модернизации Калининградской периферии
Начиная с 2000 года Россия и Европейский Союз (ЕС) пытаются строить отношения в новой стратегической плоскости без страхов и предрассудков времен «холодной войны», и территориально-властных противоречий, оставленных им в наследство Ялтинско-Потсдамской системой. За последние десять лет так называемая «калининградская проблематика» стала одной из самых острых в рамках Российско-Европейских отношений, а также в плане дальнейшего развития самой Российской Федерации. Россия, по сути, состоит из множества таких же субъектов, доставшихся ей в наследство от советской системы территориально-административного деления. Однако КО – единственная российская территория, в которой столь глубоко нашли свое отражение процессы регионального и глобального развития.
Нельзя согласиться с теми кто, утверждая прямо противоположное, призывает не преувеличивать важность российских проблем в Калининградском эксклаве. Не было бы никаких проблем, если бы на территории бывшей Восточной Пруссии, отошедшей после войны к Советскому Союзу, сегодня не жило и не трудилось около миллиона российских граждан. Ныне российская территория КО вскоре окажется окруженной институционально-культурным пространством ЕС. Уникальность и самобытность российского региона не позволит ни полностью слиться с этим пространством без потери своего статуса субъекта Российской Федерации, ни полностью воссоединиться с территориальным пространством России. Налицо двойная периферийность, отмеченная недавно финским исследователем Пертти Йоенниеми в 1999 г. в работе «Калининградская головоломка». Данный факт в истории развития калининградской территории одновременно пугает, но и создает предпосылки для нового взгляда на проблемы.
Рассмотрим несколько исторически сформировавшихся пониманий калининградской проблематики и, в соответствии с ними, пространственно-территориальных стратегий развития региона. Эти исторически-сложившиеся представления можно свести к следующим прогрессирующим понятиям: форпост, колония-крепость, зона, свободная зона, «Гон-Конг», СЭЗ и «пилотный регион». Начиная со средних веков, восточно-прусский регион рассматривался Европейскими центрами власти с точки зрения расширения идеологического и экономического влияния Западной Европы на языческую Восточную. Имперская политика Германии в начале 19-ого века требовала соединения Восточной Пруссии Польским коридором через Гданьск с территорией германского Рейха. После 1945-ого года Советский административно-командный и тоталитарный подход в трактовке ситуации с бывшей частью Восточной Пруссии требовал убрать «немецкую проблему» путем выселения коренного населения Пруссии. Стратегическое понимание проблемы времен «холодной войны», а также централизованное управление народным хозяйством потребовало создания полузакрытой военизированной зоны в области в 70-80-е годы. Период перестройки принес определенное возрождение представлений об области, которые имели историческую направленность, под влиянием возрождения и национального самоопределения соседних Прибалтийских государств. Это время привнесло кардинально новое мышление, связанное, в первую очередь с процессом социально-экономической трансформации общества и его перехода к рыночной экономике в начале 90-х. В рамках этого процесса Калининградская область становится особой (свободной) экономической зоной (СЭЗ) в свете перспектив быстрой модернизации российского общества и экономики. Но на деле происходили процессы прямо противоположные модернизации, которые препятствовали вхождению России в современное мировое сообщество и рынок. Речь идет о строительстве Российской Федерации в исторических традициях развития Российской империи. Именно с таким пониманием процессов развития в России связано представление о Калининграде как о «российском форпосте на Балтике» и о необходимости его соединения с «материковой Россией» коридором через Польшу. Такая жесткая «национализация», а не «интернационализация» видения Калининградской проблемы незамедлительно породила ответную реакцию в регионе, требующую автономии и чуть ли не суверенитета от России в духе «мятежных прибалтов» времен Советского Союза.
Последующая смена внутри- и внешнеполитического курса Российского руководства в конце 90-х создала приоритеты политики и направление развития в сторону объединенной Европы. Введение в 1999 году федеральным правительством термина «пилотный регион» по отношению к КО в рамках российско-европейского стратегического партнерства охарактеризовало отход от политического курса на изоляционизм и проамериканизм и дало новое видение калининградской проблематики в рамках процессов, характерных для ЕС в целом и для его отдельных регионов в отдельности. Одновременно с этим, процесс модернизации Российского государства, связывается с повышением эффективности управления на основе более централизованного контроля за обществом и экономикой. Этот аспект не преминул отразиться и на видении проблем Калининградского эксклава. В сфере политики и экономики в КО также возникла направленность на усиление централизации, в частности проявившаяся в недавних перспективах введения прямого федерального правления или создания специального федерального округа на территории области, а также перспективах подчинения социально-экономических интересов региона интересам транспортно-индустриальных комплексов обеих российских столиц.
Необходимо отметить, что наибольшее влияние как на социально-экономическую структуру, так и на каждодневную общественную практику оказывает именно мало изменяющийся географический фактор, т.е. близость Калининградской территории к Европе. То, что КО может стать транзитным пунктом, своеобразным «мостом» между ЕС и Россией, еще не доказывает, что это непременно произойдет, поскольку а) этого уже не произошло в течение последнего десятилетия (хотя все условия и предпосылки для этого были созданы, несмотря на непрекращающиеся жалобы по поводу ущемления прав СЭЗ федеральным центром) и б) поскольку область – не Панамский перешеек, который связывает эти два геополитических субъекта. Существуют и другие, не менее привлекательные и пока более доступные пункты транзита и выходы на обе стороны, а альтруизм и приоритетный подход российской федеральной политики по отношению к области в этом случае могут быть весьма ограниченными. То же самое можно сказать о политике в отношении КО со стороны ЕС и стран-соседей области.
Именно учет географического фактора периферийности не делает актуальными ни понимание проблемы в эпитетах начала 90-х (о том, что можно брать «столько свободы, сколько хотите»), ни в эпитетах своеобразной нео-советской лексики о централизации властной вертикали начала 2000-ого. Причина тому заключается в требованиях нового века, с его качественно новыми подходами, в частности в плане управления устойчивым развитием на местах. Остановимся на этих требованиях подробнее. Из-за сжатия пространства-времени процесс глобализации и модернизации изменил представление о структуре географической локальности и обществ, существующих на ней. Это произошло с приходом новых технологий в области транспорта, производства и потребления. Если раньше эта структура диктовалась совместно существовавшими на ней локальными общественно-политическими системами (например, государством-нацией), а также историческими или или гео-климатическими особенностями, то теперь глобальные участники научно-производственного процесса и процесса потребления все больше формируют пространственную географическую и социально-политическую структуру на местах, что называется «под себя». Это происходит из-за того, что мобильное население, производство и рынки стали индифферентными и независимыми по отношению к локальности. В то же время люди, продолжающие связывать свое существование с ней по различным, ограничивающих их причинам, – стали все более зависимыми от глобальных систем производства и сбыта. При потреблении местное население зависит от дешевой продукции, предлагаемой централизованными магазинами опто-розничной торговли, а при производстве – от умения приспособить локальные производительные и природные ресурсы под нужды глобального рынка.
Из вышесказанного следует, что при учете фактора глобализации и географической периферийности в КО необходимо концентрировать внимание на локальных проблемах, а не на геополитической и геоэкономической составляющих, т.к. в век коммуникаций и разветвленных рынков эти составляющие будут неизбежно подвержены изменениям чаще, чем это было в прошлом веке.
2. Модернизация европейской периферии в условиях глобализации
Для более широкого понимания и осмысления калининградской проблемы введем в анализ ситуации понятие модернизации в рамках регионального сообщества. При рассмотрении любой данной социальной общности необходимо делать разделение на структуру и культуру отношений. В рамках процесса модернизации, предусматривается обновление структуры и культуры отношений в данной социальной общности
при помощи смены одной технологии другой, более новой.
[3]
Необходимо понять, что региональный уровень – это лишь оборотная сторона процесса на более высоком уровне – глобальном. Решение вопросов и соответствующая адаптация на местном уровне являются одинаково важными в процессе глобализации. Регионализация и глобализация – две стороны одного техно-культурного процесса, рожденного в недрах НТР в 60-70гг. прошлого века.
[4] В некоторых наиболее развитых экономических, индустриальных и культурных центрах (Европа, Северная Америка, Южная Азия) данные процессы очень скоро стали приносить большие дивиденды, которые могли быть вложены в неоправданно высокий уровень жизни и социальные стандарты. Одновременно с этим, глобальные экономические, технические и экологические факторы во все большей мере стали не только создавать новые проблемы для больших центров глобализации, но, вместе с тем, и возможности для локального развития. Локальности, хоть сколь-нибудь привлекательные своими ресурсами или географическим положением могут рассчитывать на долю дивиденда от глобальных социо-экономических отношений и транзитных потоков. Но при этом, периферийные сообщества должны научиться решать вопросы, которые встают в рамках этих глобальных и региональных процессов.
В случае с КО показательна оптимистическая тенденция ее сравнения со всемирно известными узловыми зонами в паутине глобализации, такими как: Гон-Конг, Гибралтар, Сингапур, Ирландия, и другими. Однако период глубокого экономического спада и изменившаяся геоэкономическая обстановка на Балтике за прошедшее десятилетие значительно снизили индустриально-транзитный потенциал самой западной российской области, сохранившийся еще с советского периода. Необходимо реалистично взглянуть на проблемы и перспективы территории, которая все больше становится «двойной периферией» в Европе.
[5] К тому же, необходимо критично рассматривать и вышеуказанные примеры для сравнения. Ведь все они – бывшие колонии мощнейших индустриальных империй Запада, по сути те же периферии, которым посчастливилось остаться в поле зрения политико-экономических интересов их бывших метрополий, постепенно превратившихся во флагманов глобализации.
[6] Фактически, их историческо-географическое положение – чистое везение, если учитывать количество других периферийных объектов ранее использовавшихся в качестве колоний, но не нашедших себе места в результате деколониализации.
Как это справедливо отмечается многими учеными, аналитиками, а также политиками, процесс глобализации и модернизации не всегда сочетается с локальными условиями и интересами, входя в противоречия с традициями и хрупким балансом отношений между обществом и окружающей средой. Поэтому, в процессе глобализации неоднозначные последствия радикальной модернизации, по-видимому, проявляются с наибольшей очевидностью в периферийных территориях (см. также примеры стран выше). Эти территории одновременно являются крайне индустриализированными, и, в то же время, зависят от природных ресурсов или транзитных потоков, которые обусловливали вовлеченность этих территорий в международную торговлю на протяжении веков. Социальные преобразования в таких районах в течение длительного времени были связаны с интеграцией местной экономики в мировой рынок и транснациональными инвестициями, и, параллельно с этим, были связаны с угрозой для особого жизненного уклада и культурной самобытности. Например, в Ирландии, несмотря на подъем уровня производства и технологии, социально-культурное развитие до общеевропейского уровня тормозится патриархальными церковными традициями, а в Сингапуре и Гон-Конге – либеральная экономика развивается одновременно с авторитарной социально-политической системой, характерной для стран Азии. Калининградский же регион в советский период практически не был вовлечен в международную торговлю (как это происходило на протяжении веков со странами, указанными выше), несмотря на свое выгодное геоэкономическое положение. КО была закрытой военной зоной с высоко индустриальной и централизованной гражданской экономикой. Это наложило и продолжает накладывать отпечаток на уровень социально-экономических отношений при попытке быстро вписаться в изменяющуюся европейскую/глобальную экономическую инфраструктуру. Большой ошибкой будет как форсирование процессов интеграции в глобальную экономику (несмотря на явные симптомы изоляционизма со стороны глобальных акторов), так и их сдерживание традиционной практикой советского периода, смешанной с маргинализацией (изоляцией в условиях расширяющейся европейской экономической системы).
С оптимистической точки зрения, проблемы и тенденции глобализации могут привести к выходу из кризиса через переосмысление жизнедеятельности и появление новых форм сотрудничества на локальном уровне, – создание так называемых сетей и проведение совместных действий с опорой на ценности, связанные с социальной солидарностью и с традициями взаимопомощи между общинами. Существует много исторических примеров, когда население периферий под воздействием факторов внешнего мира лучше осознавали свое культурное наследие и принимали меры по возрождению своих традиций. Вопреки одному из негативных аспектов глобализации и модернизации, которым безусловно является усиление социального расслоения, атомизация, нарастающий хаос социо-культурных отношений и утрата социальной самобытности в пучине массовой психологии потребления, - может появиться импульс для сплочения периферийных обществ в обеспечении культурной преемственности путем сознательной созидательной и охранной деятельности (восстановление восточно-прусских исторических памятников и объектов и создание эко-туристических и заповедных зон).
Неизбежно встает вопрос о способности калининградского регионального сообщество преодолевать решать проблемы и преодолевать опасности, связанные с глобальной интеграцией и разделением труда. Вопрос заключается в том, в какой степени население области может участвовать в глобальных (европейских) взаимосвязях и одновременно сохранять определенного рода, – может быть и новую – социальную самобытность и приверженность местным (прибалтийским, российским, общеевропейским) ценностям. Вопрос не стоит в том, чтобы выбрать что-либо одно из двух, поскольку ни полная ассимиляция в рамках глобальных или общеевропейских абстрактных отношений, ни полная изоляция региона не могут обеспечить выживание российского эксклава на Балтике. Речь идет, скорее всего, о том, как следует сочетать приверженность местным ценностям и местные знания, основанные на традиционном опыте, с абстрактными знаниями о европейской интеграции и глобальной ориентацией. Невозможность создать новую социально-культурную самобытность на базе централизованной и военизированной культуры зоны советского периода требует иного решения калининградской проблематики. Таким решением может стать изменение пространственно-социальной структуры в процессе адаптации калининградского региона к процессам европейской интеграции и глобализации в целом. Рассмотрим далее возможность изменения пространственной структуры в КО.
3. Роль локальных пространственных структур при выживании в условиях глобализации
Под пространственными структурами здесь понимается комплекс общественно-экономических институтов и организаций, осуществляющих пространственную практику в процессе жизнедеятельности в рамках определенной географической общности. Показательной моделью оптимального взаимодействия пространственных структур, вызванных глобализацией, с существующей традиционной культурой служит пример северных периферийных районов ЕС (Гренландия, Фарерские о-ва, Исландия), где ориентированная на ЕС (как посредника глобализации) структура, несмотря на свои явные противоречия с традиционной культурой, была все же к ней адаптирована. К такой же модели нужно привести и пространственную структуру в КО. Однако в ней нужно учитывать характерные особенности. Также необходимо будет учесть и особенности пространственной структуры и политики ЕС в рамках алгоритма современной экономики.
При рассмотрении калининградской проблематики невозможно избежать анализа многослойности пространственных структур которые все в большей степени оказывают свое влияние на российский эксклав как со стороны РФ, так и со стороны ЕС. Причем если общероссийские пространственно-институциональные структуры оказывали доминирующее влияние на калининградский эксклав в течение большей части 90-х (по инерции со времен СССР), то с конца 90-х все более ощутимое влияние идет со стороны ЕС, что уже приближает КО к нужной модели северной периферийности. Поясним данный момент подробнее.
После распада СССР Россия со всей строгостью принялась обустраивать госграницу вокруг КО, устанавливать пункты пропуска и обустраивать таможенные заставы; внутри области были постепенно созданы представительства федеральных министерств и ведомств, а также крупных общенациональных корпораций. Одновременно с этим, РФ также утвердила свою монополию на разграничение и ведение внешних связей и внешней политики со странами, соседствующими с КО. Несмотря на кажущуюся оторванность от и незаинтересованность со стороны российского правительства, Россия плотно привязала свой эксклав к общероссийской пространственно-институциональной структуре. Однако, с момента принятия ЕС решения о дальнейшем расширении Союза на страны Прибалтики, Восточной и Южной Европы, на КО все большее влияние оказывает европейская пространственная структура. За последние десятилетия борьбы на глобальных рынках ЕС наибольшим образом приспособилась к глобализации и стала агентом (посредником) проведения политики децентрализации и ослабления государственного контроля над многими социо-экономическими процессами. Но рассматривать это изменение в пространственной структуре госуправления надо в позитивном плане: происходит процесс модернизации, в результате которого управление становится более эффективным и соответствует глобальным экономическим требованиям.
Налицо картина (алгоритм) современной экономики: ресурсы (морские, земельные, производственные) все менее подпадают под национальный контроль и все более – под контроль ЕС; технологии же их обработки и вывода на рынки заложены только в сильных национальных системах нововведений (т.е., образовательных системах); параллельно с этим, рынки локализованы, а растущая сверхмобильность товаров, услуг и информации всегда приводит к тому, что контроль со стороны государств либо за ресурсами и технологиями, либо за рынками становится ненадежным. Таким образом, ЕС, например, являясь наднациональным пространственно-институциональным образованием – игроком на глобальном рынке наравне с Североамериканской НАФТА, Японией и Азиатским рынком, имеет шанс в условиях глобализации продолжать контролировать весь комплекс социально-экономической деятельности: от пространственной структуры, до ресурсов и рынков.
ЕС сегодня состоит из целого ряда участников социально-экономической деятельности, среди которых не только государства, но и корпорации, а также целые производительные регионы, включая и уже известные нам маргинализованные периферии европейского Севера. Очевидно также, что в рамках ЕС при условиях глобальной конкуренции (где выигрывает самый эффективный, то есть современный, технологически продвинутый способ управления производством, пространством и контролем за ним), следовательно, могут выиграть те участники, которые в наибольшей степени поощряют новшества и способны использовать в своих интересах сверхмобильность информации, товаров, услуг и рабочей силы, привлекая к себе таким образом ресурсы, технологии и рынки. В итоге, модернизация производства и систем управления им, модернизация технологического процесса в совокупности с системой социально-бытового обслуживания является главной целью на пути выживания регионов в как в глобальном, постоянно модернизирующемся мире, так и внутри ЕС.
Для предостережения от иллюзий в отношении будущего КО, необходимо учитывать, что сам ЕС также подчинен суровой философии современного этапа развития и проводит свою пространственную политику развития. Ни для кого не секрет, что, на протяжении последних 40 лет институциональная система ЕС, сродни соединению и упорядочению комплексных отношений внутри глобальной системы производства и потребления, эволюционировала к все большей интеграции как собственных системных блоков, так и самих участников-субъектов общеевропейской социально-экономической деятельности. С 80-х годов и по сей день мы также являемся свидетелями пространственной эволюции Евросоюза в направлении расширения. Несмотря на это, ЕС не является государством-нацией и не ставит перед собой задачу гомогенизации своего социально-экономического пространства по причине высокой стоимости такой политики, а, следовательно, ее экономической неэффективности. Гораздо эффективнее развивать отдельные, уже продвинутые части и привлекать в них ресурсы из других, менее развитых частей ЕС, путем унификации стандартов и повышения мобильности населения.
Итак, многослойная пространственная структура КО в неравной мере распределена между более высокими пространственными структурами ЕС и РФ. Причем, пространственная структура РФ только начала процесс адаптации к современному алгоритму глобальной экономики. Иными словами Россия только начинает проходить тот этап, который ЕС уже прошел в своем развитии. По некоторым географическим и инфраструктурным признакам КО входит в пространственную структуру ЕС, а в перспективе имеет шанс стать еще более интегрированной в нее. Но при все этом, собственная пространственная структура КО продолжает быть основанной на принципах немодернизированной структуры России. Следовательно, при планировании своего развития как периферийного «пилотного» региона в Европе, Калининградский эксклав должен учитывать описанные выше особенности пространственной структуры ЕС, а также сдерживающие недостатки отсталой пространственной структуры РФ, которые необходимо будет реформировать в процессе развития.
4. «Cиндром периферийности» и его преодоление через систему инноваций в КО
При разработке концепции развития, построения проектов трансконтинентальных «мостов» и «коридоров», необходимо четко представить, что Калининградский регион – это место, где живут люди, и что «запустить» экономику, «закрутить» сотрудничество и «раскрутить» всяческие экономические зоны и бизнес инкубаторы – не является и не должно стать самоцелью в сложном процессе выживания населения данного периферийного региона в условиях глобализации. Любое приоритетное акцентирование на любых путях достижения всецелой итеграции в пространственные структуры ЕС или РФ периферийного региона как единого подразделения (ресурсно-добывающий, машиностроительный комплекс, СЭЗ, транспортные мосты, коридоры развития, специальные федеральные округа, особый областной статус, и т.д.) будет означать усиление «синдрома периферийности». Что означает этот синдром? Это – порожденная отсутствием на периферийной территории реальной системы устойчивого развития, объективная невозможность институционально-пространственной интеграции в области экономики, госуправления и гражданского общества как ни внутри региона, так и в пространственные структуры различных союзов и федераций. Носителями синдрома являются люди, жители региона, и он существует на уровне психики и сознания, как неадекватная форма отражения действительности, выраженная в последующем неадекватном поведении в рамках пространственной системы регионального сообщества. В чем видится преодоление этого синдрома? В понимании причин подобного поведения и попытке их преодоления, то есть преодоления самого синдрома периферийности, через приобретенные знания.
Знаний накоплено более чем достаточно и многие из них вполне доступны. Однако общеизвестно, что процессы обучения населения зачастую связаны с национальными системами нововведений, которые формируются общенациональными учебными и другими заведениями. Такие системы, однако, располагают лишь структурой знаний на высоко-абстрактном, национальном уровне, который очень часто оторван от локальных реальностей и их адекватного понимания в современных условиях общественно-экономического и технологического развития. Национальный и наднациональный уровни знаний обслуживают соответствующие их уровню интересы пространственных систем, механизмы функционирования и последствия деятельности которых были уже рассмотрены выше. В то же время, небольшие нации и сообщества, проживающие в микрогосударствах либо на самоуправляемых территориях, такие как Исландия, Гренландия, Фарерские острова, остров Мэйн и др., включая КО, располагают лишь слабо развитыми системами знаний/нововведений. Такие небольшие территориальные образования могут ориентироваться на получение необходимых знаний для выживания в модернизирующемся глобальном мире либо в национальных системах, либо в других странах, однако при этом появляется угроза их маргинализации и хронического синдрома периферийности.
Очевидно, что глобализация и НТР через процесс модернизации приводят к новым формам разделения и упорядочения труда, общественного расслоения и узкопрофильной спецификации знаний. Однако как успех модернизации, так и ее возможные катастрофические последствия в культурно-социальном плане, в рамках конкретного региона будут зависеть не только от способности приспособления организационно-пространственных структур, но и от изменения поведенческо-культурных стереотипов в условиях нового времени. Являясь активным ответом на процессы глобализации и участия в устойчивом развитии, структуры и стереотипы основаны, прежде всего, на чувстве собственного достоинства при развитии международного, культурного и политического сотрудничества на местном уровне. В настоящее время из-за неадекватных знаний и поведения на региональном уровне многие периферийные сообщества находятся в состоянии либо чрезмерного истощения, либо уже на грани исчезновения, поскольку их природные ресурсы, которые служат им источником существования, подвергались чрезмерной централизованной эксплуатации в течение многих десятилетий. С их вхождением в Евросоюз поменялась форма, но не содержание процесса. По всему европейскому Северу существуют примеры чрезмерно интенсивного производства и натуральной торговли внутри исключительных экономических зон, неконтролируемого экспорта необработанных сырьевых материалов. Это происходит в результате того, что центральные правительства не могут обеспечивать национальную политическую и экономическую интеграцию этих территорий в свете глобализации и европейской интеграции. Думается, что Калининградская область не является исключением из вышеперечисленных негативных примеров, ярко представляющих «периферийный синдром». Безусловно, интеграция, на примере ЕС, в наибольшем количестве сфер является одним из самых высших уровней модернизации. Однако вовлечение всеми средствами региона в процесс европейско-российской интеграции не означает, что практика централизованной эксплуатации региональных ресурсов (как человеческих, так и природных) исчезнет – она лишь перейдет с национального на транснациональный уровень, не меняя в долгосрочной перспективе своей разрушительной сущности. Значит, процесс общеевропейской или национальной интеграции и знания о нем не решат проблему «синдрома периферийности».
В качестве альтернативы и средства преодоления синдрома, существуют региональные системы нововведений, которые основаны на неформальных и предпринимательских сетях, раскинутых между схожими по условиям регионам, а не в рамках официальных учреждений национальных систем инновации. Для преодоления «синдрома периферийности» такие трансрегиональные системы научат использовать новые особенности и возможности современного периода социально-экономической эволюции на уровне локальной периферии, причем минуя тотальную интеграцию региональной пространственной структуры ни в единое целое, ни в какие либо другие, более крупные пространственные образования (РФ и ЕС). Населению Калининградского эксклава необходимо так же, как и коренному населению по всей Североевропейской и Балтийской периферии, бороться с синдромом путем приобретения знаний на локальном уровне за свое социально-экономическое развитие, самоуправление, политическую культуру и образовательную политику.
Рассмотрим, как региональная система нововведений может конкретно показать существующие структурные несоответствия, характерные для «синдрома периферийности» в КО, а также рассмотрим что эта система может предложить в качестве альтернативного видения при планировании пространственного развития российского эксклава на Балтике.
Хотя Калининградский эксклав – не единственный российский выход в Европу (существуют также Мурманский, Карельский, Петербургский, Белорусский и Черноморский выходы), в нем по прежнему представлен весь спектр противоречащих друг другу интересов – от местных интересов устойчивого развития и трансграничного сотрудничества, до общефедеральных интересов безопасности и большой международной политики. На первый взгляд, можно заключить, что, несмотря на существующие противоречия между уровнями пространственного управления, одной из самых важных задач пространственного планирования в КО является необходимость и умение соединить, интегрировать все хозяйственные и управленческие уровни такого периферийного общества, какое исторически сложилось в калининградском эксклаве воедино, а затем попытаться соединить эту структуру с пространственными структурами ЕС и РФ.
Однако, вполне очевидно, что существенные различия между системами общественной интеграции, которые включают в себя (а) экономическую рыночную сеть, (б) управление, осуществляемое государственными властями, и (в) социальные отношения в рамках гражданского общества, в отдельности не могут обеспечить необходимые условия для успешного решения проблем развития данного периферийного региона. Фактически эти три составляющие интеграционного процесса являются чисто идеальными формами, которые в реальности никогда не существуют по отдельности. Первостепенное значение для устойчивого регионального развития имеют определенные виды сочетания этих форм интеграции. Как отмечают некоторые авторы, в охваченных кризисом периферийных сообществах или в самоуправляемых территориях чаще всего невозможно полностью обеспечить соединение экономической, политической и социальной форм интеграции.
[7] Это утверждение справедливо по отношению к КО, и при дальнейшем развитии пространственной структуры эксклава необходимо найти сочетание процесса модернизации и интеграции на уровне госуправления и экономической сети, а также на уровне гражданского общества/муниципальных образований и экономических сетей.
Рассмотрим, почему интеграция на уровне периферии будет происходить именно в таких комбинациях и чем это обусловлено в каждой из них. Главное противоречие модернизации и интеграции заключается в невозможности «состыковки» пространственно-структурных интересов локальных социально-экономических структур, которые построены на горизонтальных сетях отношений, с глобальными, транснациональными и национальными (общефедеральными) структурами, которые базируются преимущественно на иерархических, вертикальных сетях пространственно-структурных отношений. В своем стремлении плавно вписаться в глобальный/европейский рынок, периферийные регионы должны пытаться разнообразить свою экономическую деятельность, постепенно уходя от индустриального и ресурсодобывающего производства в область сервиса и услуг, где доходы сравнительно больше, а затраты, включая экологическую стоимость – меньше (в долгосрочной перспективе). С другой стороны, успешная и устойчивая локальная экономика основана прежде всего на горизонтальных сетях, позволяющих устанавливать более личный и, следовательно, надежный прямой контакт между малочисленными общинами и рынками как внутри региона так и на межрегиональном уровне. Такая схема развития и инновационный потенциал, заложенный в ней, прямо противопоставлены мощи также претендующих на региональное существование сетей супермаркетов, турагентств, концентрированных международных предприятий, которые основаны на монополии своей продукции, анонимности и непредсказуемости рынков сбыта, а также на иерархичной сети дочерних предприятий и их ресурсно-производственной мощи.
Теперь рассмотрим каждый комбинированный уровень систем интеграции в отдельности применительно к примеру Калининградской периферии. Во-первых, государство является наиболее централизованным институтом современного общества и по-прежнему остается таковым, несмотря на глобализацию. Задача, поставленная перед государством более сильными процессами глобализации – выжить, что означает необходимость дальнейшей централизации и более эффективной работы аппарата управления и контроля в жестких условиях рыночной конкуренции глобального рынка товаров и услуг. То же можно сказать и о государственных или полугосударственных экономических компаниях и монополиях. Все вышесказанное напрямую относится к РФ на современном этапе ее развития. РФ имеет свое территориально-структурное подразделение в виде эксклава на Балтике и потому распространяет весь комплекс мер государственно-правового характера на эту территорию. Именно в КО российское государство напрямую столкнулось с неминуемой необходимостью реально заняться переустройством системы и целей государственного управления (которые в целом отражены в недавней программе развития России до 2010 года, разработанной Министерством социального и экономического развития РФ). Уже канули в лету системы централизованной командно-административной системы 80-х, а также система грабительского госкапитализма 90-х, однако их последствия все еще остро ощутимы. Поэтому сегодня, в условиях глобальной взаимозависимости технического развития и сбыта/потребления в 21-ом веке, достижение стабилизации прежде всего подразумевает изменение «видения мира», которое в современных реалиях переносит внимание с природных ресурсов на рынок и потребителей. Данное кардинальное изменение мировоззрения затрагивает как социально-экономическую структуру, так и культурно-поведенческую сферы общественной жизни. В целом ряде государств Запада уже перестроились на новое мировоззрение: государство практически полностью денационализировало средства производства, источники ресурсов и услуг, при этом одновременно сохранив право на эксклюзивное предоставление последних, превратив себя, таким образом, в корпоративный институт, ведущий торговлю услугами в условиях рынка со своими гражданами-клиентами.
Следовательно, стратегия выживания наиболее технически-продвинутых государств заключается в постепенном переходе от прямого контроля за ресурсами и экономикой, административного вмешательства – к силовому посредничеству в оказании рыночных услуг всем заинтересованным потенциальным клиентам: от рядовых граждан – до корпоративных структур. Аналогичная ситуация складывается и на уровне регионального/областного управления, где старые советско-ельцинские методы распределения и управления также оказываются нерентабельными в условиях рыночной конкуренции (что нередко делает их напрямую зависимыми от экономической составляющей). В условиях эксклавности и периферийности областная администрация несет ответственность прежде всего перед федеральным правительством в состоянии дел в ее зарубежной территории. Поэтому, помимо всего прочего, присутствие как федеральной так и региональной власти в КО является необоснованным и неэффективным дублированием единых целей и задач, стоящих как перед РФ, так и перед региональным сообществом.
[8]
Вторым уровнем интеграции является соединение гражданского общества с экономической сферой. Муниципальная власть в КО насчитывает около 22 городов и муниципалитетов и ей принадлежит более 60% приватизированной собственности. В соответствии с законом о местном самоуправлении от 1996 года, муниципальная власть не является государственной властью и имеет другие цели, задачи и методы управления. Муниципальная власть является основным держателем земли и обслуживает/содержит население, а также экономических участников, находящихся на ее территории. Местное и муниципальное управление является базой для становления и развития гражданского общества, базой для внедрения нового мировоззрения, переносящего акцент жизнедеятельности с природных ресурсов на экологию, рынок и услуги. В периферийных районах европейского Севера туризм и экологически-чистая продукция являются основным методом по разнообразию экономической деятельности, повышению технологического уровня. Эти новые виды экономической деятельности с переходом на экологически устойчивые методы производства, позволят получать новые доходы, так необходимые для запуска региональных систем инноваций. На данном пространственном уровне местные органы управления должны решать вопросы локального развития путем планирования, мобилизации и создания горизонтальных производительно-обслуживающих сетей, подкрепленных институтами гражданского общества и его связями с партнерами в соседних регионах. Конкурентоспособное, качественное производство зависит от прочных связей между производителем и
потребителем, которые играют полезную роль в развитии рыночных способностей у первичных производителей рыбной, сельскохозяйственной, кустарно-ремесленной и эко-туристической продукции в условиях периферийности. Региональное гражданское общество Калининградского эксклава должно оставаться российским по культуре и гражданско-правовым нормам, однако при этом, для достижения уровня самореализации оно должно стать интегрированным со своими литовскими и польскими партнерами через культурно-производственные сети на межрегиональном уровне. Чтобы противостоять мощи сетей супермаркетов и турагентств в условиях экономической концентрации в соседних с к КО Литвой и Польшей, как на межрегиональном так и на внутреннем уровне, периферийным предпринимателям и общинам необходимо будет опираться на различные региональные торговые организации, базирующиеся на муниципальной собственности и ресурсах.
[9]
5. Даешь Калининградскую периферию!
Процесс подготовки и «сбора» современной и упрощенной двухуровневой схемы интеграции в Калининградской зоне займет время нескольких поколений, прежде чем мы увидим конкретные позитивные результаты. Однако уже сейчас необходимо продумать методы реального наполнения и модернизации различных уровней общественно-экономической и пространственной организации регионального сообщества в КО. Из предыдущего следует, что в перспективе КО, скорее всего, не стоит стремиться к невозможному, с трудом добывать и вкладывать ресурсы, энергию в попытку создать глубоко интегрированный российский регион на Балтике, который бы одновременно походил на такие же «материковые» российские регионы и при этом еще бы вписывался в региональный и в общеевропейскую структуру. Периферийное положение с вытекающими из него последствиями ставит крест на многих начинаниях не соответствующих данному положению КО. Поэтому необходимо, как уже отмечалось ранее, приобретать и развивать знания и чувство собственного «периферийного» достоинства на том малом, что сейчас имеется в реальном плане. Модернизация по-прежнему возможна, но только с потенциалом знаний, база для которых уже сейчас имеется в КО на всех ранее отмеченных уровнях: экономическом, госуправленческом и на уровне гражданского общества.
Прежде всего в теоретическом плане необходимо поставить такие четкие цели и задачи, которые реально достижимы в рамках периферийного общества и его географического положения, а также четко распределить роли тех участников. Однако на практике первоочередная проблема заключается в том, что при существующей общественно-пространственной структуре невозможно даже объективное определение периферийного положения региона, не говоря уже о переориентации задач, целей а также перераспределении ролей участников региональной модернизации в целях развития. Существующий сейчас в КО общественно-политический и экономический режим – наследство переходного периода с его архаичной и коррупционной структурой власти как надстройки над экономикой и обществом. Властные структуры контроля и управления обществом продублированы на уровне федерального правительства и региональной администрации, которой также почему-то принадлежит управление экономикой области, которая на самом деле должна развиваться в структурах, независящих ни от самой власти, ни от власти национальных экономических монополий (таких как Газпром, Лукойл, РАО ЕЭС и МПС). Муниципалитеты области – те самые обладатели и держатели реальных экономических ресурсов и самые перспективные в отношении структурно-пространственного развития региона находятся в падчерицах на иждивении опять же центральной и региональной власти. Такова же ситуация и с сектором среднего и малого предпринимательства, зависящего во многом от корпоративных интересов власти и крупного капитала. В таком виде старорежимное управление развития КО, основанное на довольно примитивном структурировании и подчинении социально-политических и экономических субъектов иллюзорному идеалу разделения властей, сиюминутной национальной, корпоративной и личностной конъюнктуре, так и не смогло за прошедшие десять лет оказать какое-либо положительное влияние на развитие эксклава. Поэтому необходима скорейшая реформа и переустройство данного режима в соответствии принципами общефедеральной программы реформирования правительственной системы и развития экономики РФ до 2010 года.
На практическом уровне необходимо предпринять следующее. Во-первых, модернизация региона должна происходить постепенно как через структурные, так и через социально-культурные изменения. Условия жесткой необходимости выживания КО внутри территории ЕС требуют проведения в первую очередь структурных реформ в качестве стимулирующей силы. Необходимо упрощение госуправления в области до слияния исполнительной власти федерального и регионального уровня воедино исключительно для целей контроля за отчетностью, законностью, административным порядком и законным распределением средств, ресурсов, а также для целей представления региона за рубежом, урегулирования коммерческих споров и координации деятельности федеральных органов в КО. Необходима также реформа представительных органов власти, которые должны включать в себя исключительно глав муниципалитетов области и представителей исполнительной власти с правом законодательной инициативы. Экономическое планирование и регулирование должно проводиться специальной государственно-региональной корпорацией-холдингом, также имеющим право законодательной инициативы.
Во-вторых, на каждом уровне необходимо проводить процесс научно-технической модернизации через системы инноваций, соответствующие каждому из них и отвечающие требованиям, предъявляемых им условиями времени. Так, на уровне госуправления образование и система инноваций должна базироваться на федеральном уровне и строиться в соответствии с принципами и стандартами, требуемыми временем от современных государств (прозрачность, высокий уровень профессионализма, четкая субординация, исполнительность и контроль за ней). Система нововведений в сфере экономического управления и планирования должна обслуживать интересы муниципального и транс-регионального развития в эксклаве и добиваться выхода на устойчивый уровень развития через повышение эффективности и снижения затратности производства и услуг. Система нововведений на уровне гражданского общества должна формировать не только образованных и мобильных потребителей-производителей, но и высококультурных, достойных жителей, носителей местной и национальной культуры и традиций, которые способны выжить и развиваться в условиях периферийности и глобализации. Две последние системы нововведений не имеют строгого подчинения национальным интересам, а потому не иерархичны и могут и должны иметь горизонтальные сети выходящие за областные и национальные рамки, собирая и накапливая таким образом опыт и информацию в других похожих субнациональных периферийных образованиях.
Заключение
Вопрос о методах организации местной, региональной, национальной и международной систем управления и инноваций является центральным вопросом для современных обществ, которые находятся в стадии модернизации и интеграции. За последнее десятилетие 20-ого века в рамках Калининградской области проводилась попытка модернизации социально-пространственной структуры регионального общества и его интеграции, как в российское, так и в европейское социально-экономическое пространство. Однако усиливающиеся процессы глобализации, вплотную подошедшие и уже во многом перешедшие за границы КО, требуют дальнейшей ее модернизации в новых условиях. Эти условия характеризуются не только социально-экономическим спадом, присущим странам с переходной экономикой, но и состоянием «двойной периферийности», уникальной как в данном конкретном случае, так в целом и для различных регионов в Европе периода глобализации.
Размышления в данной работе о необходимости более объективного подхода к проблемам развития КО, не являются попыткой отрицать те положительные моменты, которые были наработаны за прошедшее десятилетие в эксклавном регионе. Как правильно отмечают многие их разработчики, пришедшие сегодня во власть и управление областью, часть из положительных наработок в сфере локального и общерегионального стимулирования развития действительно были отражены в законе о СЭЗ от 1996 и во многих других областных подзаконных актах. Несмотря на это, объективности ради пора признать, что модернизация системы пространственного планирования и развития КО закладывалась еще в до-ельцинскую эпоху и была направлена на процессы модернизации и интеграции в Европе и на Западе в целом. Однако не вполне удачная попытка ее осуществления в КО в 90-е годы пришлась именно на период феодального хаоса становления государственности внутри России.
Стоит также отметить, что ни сами вышеуказанные законы, ни структура власти их лоббировавшая на региональном, либо на федеральном уровне, уже не отвечают требованиям времени пост-ельцинской эпохи и требуют реформации, совершенствования и модернизации, для того чтобы в дальнейшем быть способными обеспечивать социально-экономическое развитие на территории КО. Федеральная власть начала процесс модернизации и реформирования, в результате чего смогла продолжить разработку своих обязательств по отношению к КО в форме недавно одобренной программы по развитию области до 2010 года. Однако, в соответствии с логикой осуществляемой модернизации – данная программа не является панацеей для регионального развития области. Уже давно понятно, что руководствуясь принципами не только эффективности, но и справедливости, федеральное правительство лишь создает условия, благоприятствующие собственной национально-государственной и федеральной структуре, а нисколько не внутренней общественно-экономической структуре калининградской периферии. Строительство портов, магистралей, электростанций и обустройство границ – федеральная прерогатива и обязанность в целях стратегического сотрудничества с ЕС (направленного на выживание России в новых глобальных условиях).
Итак, «федералы» сделали свой «глобальный» ход, дело – за региональным потенциалом сделать ответный, а не оставаться на задворках «глобальной деревни», постепенно превращаясь в маргинальную зону. Такой ответный ход должен соответствовать правилам модернизации и глобализации в условиях периферийности. И здесь вовсе не следует «ходить» за примером жизненного уровня и уровня экономического развития, инвестиций в соседних странах, как бы этого не хотелось. Как уже отмечалось выше, с точки зрения периферийной социально-экономической ситуации, КО не может рассчитывать на выживание за счет иждивенчества ни от Брюсселя, ни Москвы – в виде ренты от обслуживания транзитно-туристических потоков, которые, возможно, пройдут через область в случае ее открытия на внутришенгенское пространство, а также за счет небольшого ресурсно-добывающего потенциала. Наоборот, необходима фундаментальная опора на собственный, локальный материально-технический и научный потенциал, который бы основывался на кооперации локальных общин и муниципальных коммун, обслуживающих себя и соседей эко- и энергоресурсами, местным товаром. Для создания в КО локальной сети трансграничных и межрегиональных рынков услуг, муниципалитетам необходимо дать власть и контроль за материальными ресурсами на местах для ведения экологическо-чистого сельскохозяйственного, кустарно-ремесленного и мелкотехнологических производств. Для того чтобы развивать данный инноваторский и сетевой потенциал, необходима система образования/нововведений, рассчитанная только на этот уровень пространственно-структурной деятельности. Материальные и финансовые средства для этой модернизационной деятельности должны поступать как от федеральной власти в рамках целевых программ, так и в виде рентной платы от прочих экономических участников, главным из которых будет региональная корпорация-холдинг. При этом, она будет заниматься транзитно-добывающей деятельностью на транснациональном уровне и базироваться на муниципальной собственности.
Контроль и отчетность за процессом социально-экономической модернизации и инновации, а также распределения полученных в результате средств, должен вестись современной системой органов гос- и муниципального управления. Переход от пост-советской системы управления к системе модернизации пространственного планирования в КО необходимо осуществлять в строгом соответствии с программой-планом, рассчитанным на переходный период до 2010 года. В результате выполнения данной программы будет происходить постепенная смена систем власти, управления, производства и модернизации в регионе. Система исполнительной власти КО, обладающая в данный момент наибольшей концентрацией ресурсов и знаний в области управления на региональном уровне, должна начать этот процесс (прежде всего с разработки переходного плана) под контролем и с помощью более сильной и компетентной в сферах управления федеральной системой власти.
Как видим, рецепт прост. Насколько он правилен, как он будет применен и сколько поколений пройдет, чтобы были видны реальные результаты, покажет время, которое по теории, так же как и пространство, все больше компрессируется в процессе социально-экономической глобализации.
(
1 ) Из различных выступлений В. Егорова, Христенко, В. Путина и М. Касьянова за период со времени заседания Правительства РФ по вопросам КО, проходившего 22 марта 2001 г. в г. Москве.
>>>
(
2 ) При всех последних заверениях руководства ЕС (например коммюнике Еврокомиссии от января 2001 года по КО) о благоприятном воздействии Европейских процессов интеграции на соседние территории, также широко известны заключения исследований в рамках программы ТАСИС 1998-99 гг., которые прямо указывали на негативные последствия расширения ЕС для КО. Немаловажна также спорная или прямо негативные общественные оценки по отношению к ЕС, которые высказывались на недавних референдумах и во время опросов половиной населения Дании, Эстонии и большинством населения Норвегии и Швейцарии.
>>>
(
3 ) Под технологией здесь подразумевается производственный процесс, при котором затрачивается минимальное необходимое количество энергии и ресурсов для получения максимально качественного результата. Технологии могут применяться как в процессе производства и потребления так и в других социально-экономических сферах жизнедеятельности. В сущности, любая жизнедеятельность основана на том или ином производстве и потреблении, а, следовательно, включает в себя технологический процесс.
>>>
(
4 ) Недаром, например, совпадают временные рамки появления как первых транснациональных корпораций в 60-е годы, так и образования первого т.н. Еврорегиона в 1958 году на Германо-Бельгийской границе.
>>>
(
5 ) К этому, например, активно призывают британские авторы в недавно вышедшей книге под редакцией Дж. Баксендейла, С. Дьюара и Д. Гована, «ЕС и Калининград: Калининград и влияние расширения ЕС» Лондон: Федерал Траст, 2000.
>>>
(
6 ) Даже исторический Кёнигсберг с Восточной Пруссией можно рассматривать как периферию германского Рейха, наряду с остальными Прибалтийскими перифериями – эстонско-латышско-литовской которые были таковыми в разные периоды, не исключая настоящего для Швеции, Дании, Великобритании, России и Польши, да еще и Финляндии, которой самой удалось-таки выйти из этого состояния после 1945 года.
>>>
(
7 ) См., например, программу проекта «Управление социальными преобразованиями: Перспектива развития приполярных регионов» МОСТ, ЮНЕСКО, 1996. Данные проблемы не уникальны и весьма характерны, в частности, и для ЕС – главного апологета социо-экономической и политической интеграции. Как отмечают некоторые аналитики, политическая интеграция европейского сообщества всегда была побочным продуктом экономической интеграции, которая началась с 1960-х и отвечала интересам и веяниям больших индустриальных групп, стремящихся расширить свои внутриевропейские рынки до производственно/потребительских масштабов рынков США и Японии (См., например, Геран Терборн, Европейский модерн и после него./ Лондон и Нью-Дели: Сейдж пабликейшнс, 1995). Даже внутренняя политическая динамика общеевропейской интеграции отнюдь неоднородна и иногда представляется в виде различных концентрических колец, охватывающих группы стран, которые движущихся в направлении взаимной интеграции, но с разными скоростями. (См.: Дэвид Лонг, Причинны и способы расширения ЕС.// Ин-т международных отношений ун-та Британской Колумбии, 1997). Насколько успешным и полным окажется этот процесс, учитывая то, что число стран-членов Евросоюза к 2010 году возрастет до 30, еще неизвестно. Так же неизвестно сколько еще периферийных областей образуется в результате данной пространственно-социальной модернизации.
>>>
(
8 ) Региональная власть в Калининградском эксклаве фактически не может действовать ни в одной из сфер своей деятельности без необходимости согласовывать свои действия и политику с федеральным центром. Границы региональной исполнительной власти полностью совпадают с федеральными границами, а малейшее несоответствие в практике управления и учета наносит ущерб общефедеральной экономике и престижу. Причем важно отметить, что в компетентность исполнительной власти на данном региональном уровне должны входить лишь функции управления госаппаратом, контроля за соблюдением законности и распределением ресурсов, имеющих отношение к федеральной власти. Региональное правительство не может быть напрямую ответственно за экономическое развитие специфического периферийного региона, где столь жестко переплетаются национальные, международные и сугубо локальные интересы.
>>>
(
9 ) Очевидно, что муниципальное и местное самоуправление являются непосредственными, хотя структурно и не подчиненными (а лишь структурно ограниченными) исполнителями как своих собственных, так и федеральных задач по сохранению и поддержанию социально-экономической деятельности в эксклавной российской территории на Балтике. Этот момент заслуживает особого внимания со стороны федерального правительства и должен быть отражен в специальных целевых программах по поддержке создания и стимулирования современных горизонтальных производственно-потребительских сетей на локальном и трансграничном уровне.
>>>
© Сергей Якобсон-Оболенский
2001
