МЕГАРЕГИОН  -  СЕТЕВАЯ  КОНФЕДЕРАЦИЯ

Введение Мегарегион Структура Контакты На главную
Путь к проекту Аналитики Этика Биографии Гостевая книга
О проекте К списку статей Условия участия Ссылки Стенограммы

Статья проф. Г.Л.Тульчинского

 

Г.Л.Тульчинский

Шанс для России

 

Урок ХХ столетия

Предыдущее столетие оказалось, пожалуй, одним из самых неудачных и трагичных в Российской истории, хотя на старте ХХ век и обещал многое: экономический потенциал России начала века был равен американскому и прогноз развития был исключительно благоприятным. Но в 1905 г. последовала неудачная война с Японией и кризис власти. В 1914 г. - война, окончательно добившая монархию и экономику. В конце 1917 г. начался 1-й развал империи, в 1918-1920-х годах - гражданская война и уничтожение интеллигенции. Следующее десятилетие ушло фактически на самоуничтожение общества: крестьянства в результате коллективизации и индустриализации, правящей элиты. 1941-1945 гг. - годы изнурительной войны, перемоловшей свыше 20 млн. человек. В 1991 г. состоялся второй развал империи, страна вошла в изнурительный экономический кризис, сопряженный с деградацией промышленности. 1996 год и далее - чеченская авантюра, расползшаяся трофической язвой.

Были и светлые периоды: 1905-1914 - годы “Серебряного века” российской культуры, 1945-1951 - годы энтузиазма от Победы и послевоенного восстановления, 1985-1991 - годы надежд на “перестройку”. Уже такого беглого взгляда очевидно, негативное, разрушительное в новейшей российской истории является следствием имперский амбиций и вызванных ими авантюр. Позитивные же, конструктивные этапы связаны с концентрацией общества на собственных проблемах, на самом себе.

 

Вызов: кризис способа жизни

Так или иначе, но новой России требуется новая политика, основанная на осознании национальных интересов и на поддержке международной стабильности, что само по себе является одним из главных национальных интересов нынешней России.

Представляется, что предпосылкой решения этой задачи является осознание простой истины: крах советской империи не является национальной трагедией для России. Да и русский народ не имел выгод от империи, наоборот - на его плечи и ложились главные тяготы. Становление Российской империи, похоже, вообще не имеет аналогов. Россия практически не ведя колониальных войн колонизировала шестую часть суши за счет разбега наиболее здоровой части русского этноса, которая в поисках лучшей доли бежала от собственной власти на Дон, за Урал, в Сибирь, через Сибирь, на Дальний Восток, через Берингов пролив. И везде, где бы ни оказывался такой вольнолюбивый русский человек, он в конечном счете оказывался солдатом империи. Выгоды от империи имела только правящая элита, никогда себя с народом не соотносившая. Собственно и распад советской империи - тоже был выгоден только элите, точнее местным элитам, завороженных блеском дипломатического паркета перспективами "суверенного" передела имперского наследства.

Если принять эту предпосылку, то становится ясным, насколько серьезным должно быть самоопределение новой России. Это должно быть переосмысление отношения России к миру, отношения к самой себе, отношения к себе в мире. Иначе говоря, необходимо понять, за кого мы сами себя держим, как мы относимся к самим себе, к другим народам, своему месту среди них.

Речь идет не просто о самоопределении, а о самоопределении в глобализированном мире. Глобализация – как к ней ни относись – объективная характеристика современной цивилизации. Она уже сформировала всемирные рынки, мировую финансовую систему, фактически освободила цены от государственного контроля, сделала государственные границы проницаемыми для средств связи, информации, капитала… В этих условиях главной проблемой для России становится неконкурентность большинства российских товаров на мировом рынке. Прежде всего – из-за суровых климатических условий: среднегодовая температура в РФ –5,5С; перепад температур достигает 70С ; глубина промерзания почвы около 1,5 м ; только 13% территории пригодны для сельского хозяйства… В результате стены зданий должны быть более 90 см, глубина прокладки коммуникаций – более 1,5 – 2 м, стоимость основных фондов оказывается высокой, расходы на тепло, электричество и т.д. также высоки – на единицу продукции в 4-5 раз больше, чем у конкурентов. И как следствие - себестоимость российской продукции оказывается слишком высокой. Таким образом, “геополитическое положение России в условиях глобализации, - пишет А.И.Юрьев, - представляется почти тупиковым, и найти из этого тупика выход нельзя за счет эффективного хода, яркого высказывания, сильного впечатления, манипулирования поведением избирателей и иного PR-арсенала… Решение проблем выживания России в современном мире глобализации лежит в области фундаментальных политических научных открытий, сравнимых с открытиями Лейбница, Ньютона, Эйнштейна. Безнадежно устарела вся система власти в стране, вся система мотивации трудового поведения людей, вся система общественных отношений, сам смысл жизни на территории современной России”. [1] В нынешней же России политику делают имиджмейкеры, мальчики “generation П”. [2]

Полноценное же переосмысление открывает очень интересные и важные темы и сюжеты: особенности российско-советского духовного опыта и культуры; соотношение российского и советского, особенности экономики, хода и перспектив реформ, проблема народа и власти, политический кризис отсутствия полноценных лидеров, состояние элит и их интересы; проблема молодежи, преступности, национальные проблемы. К этому можно добавить еще очевидные признаки истощения и деградации этноса, дизмотивацию к труду, смысложизненную утрату, раскол и деградацию интеллигенции.

При условии же остановки распада и правильного самоопределения Россия обречена быть великой державой в силу хотя бы своего до сих пор нереализованного потенциала: геополитического, экономического, культурного, научного.

При любом раскладе главным является не накачивание мускулов, а разумное проведение разумных реформ, отказ от имперского прошлого, обеспечение гарантий нераспространения ядерного оружия, укрепление по-настоящему коллективной безопасности, особенно по отношению к странам бывшего СССР. Противостояние с ними лишь усилит вмешательство других стран, способствуя созданию неблагоприятной для России среды.

Традиционным ответом России на вызовы времени всегда были усиление власти и насилие: принудительные нововведения, жесткий контроль, подтягивание всех резервов и потери, обязательные и большие. Ныне мы вроде бы в такой же ситуации. Парадокс же заключается в том, что. Как и прежде, все еще нельзя без насилия, но и уже невозможно с насилием.

Золотым фондом любого современного российского реформатора являются природные ресурсы, но самое главное - человеческий потенциал, люди - образованные, оказавшиеся мудрее своих правителей, неприхотливые и терпеливые, поразившие весь мир долготерпением и уникальной способностью к самообеспечению и выживанию.

В истории не было, нет, и, думается, никогда не будет народа, добившегося успеха за счет самоуничижения и посыпания головы пеплом. Но и гордиться неоднозначным прошлым тоже не стоит. Невозможно взять в будущее только плюсы. Надо трезво и спокойно понять свое прошлое, увидеть свое настоящее, принять их как факт и строить будущее. Не выкапывать и выбрасывать очередных покойников, а, поняв самих себя, кто мы такие, с кем мы и по какому поводу, жить дальше. На каких же основах возможна такая трансформация? Попробуем по крупицам собрать эти возможности.

 

Проблемы и надежды

До сих пор российско-советский духовный опыт выражал стремление решать частные, в том числе - личные вопросы и проблемы за счет переустройства всей общественной жизни, а то и Вселенной. В духе петровских реформ или сталинской индустриализации и прочими атрибутами "великой эпохи". До сих пор Россия добивалась успехов только будучи вздыбленной принудительным нововведением.

Чтобы уйти от этого кошмара. Поэтому. Тогда. В конце концов... Талантлив русский человек, русский народ? Неизбывно. Реальная работа нынешних музыкальных, художественных и математических школ показывает, что число талантливых детей не уменьшается. Что катастрофически утрачено, так это общая и особенно - нравственная культура.

Не только талантлив, но и смекалист и предприимчив, что убедительно было продемонстрировано всему миру соотечественниками - учеными, артистами, бизнесменами, “челноками”, проститутками, преступниками - стоило только чуть приоткрыть железный занавес.

Терпелив русский человек? Не то слово - долготерпелив и неприхотлив. Но разве это все - не рыночные ценности и качества? Разве они не являются золотым багажом любого реформатора? Надо только помнить об этих качествах и бережно их использовать, а не испытывать на прочность и тем более - не отвергать.

"Реформаторы" действительно несостоятельны. Но не направленностью реформ, а их исполнением. Отсутствием опоры на собственный духовный опыт, каким бы "не рыночным" он не выглядел. Иного нет, а тот, что есть - не так уж, как оказывается и плох.

Прежде всего - это пока еще сохраняющийся человеческий потенциал. Высокий образовательный уровень, элитный уровень профессионализма в резко сужающемся ряде сфер. Именно это пока еще не позволяет сравнивать Россию с третьим миром, развивающимися странами. Речь идет не об "интеллигенции" ("образованщине" и "образованцах"), а о массе образованных людей, горящих желанием самореализации.

В 1991 и 1993, последние годы народ убедительно и веско продемонстрировал горькую и мудрую сдержанность и стойкость, показав, что он мудрее и зрелее своих властителей. Очевидно, сыграли свою роль и всеобщее среднее образование, и просвещающая роль средств массовой информации. Люди, по крайней мере - умом, понимают опасность стихии митинга и погрома. Почти десять лет гласности создали ситуацию, когда любой самозванец отдает себе отчет в том, что все тайное станет явным не только через полстолетия, а завтра, возможно, даже еще накануне.

Медленно, со скрипом, но возникает правовая культура. Медленно, но вызревает сознание, что есть и должна быть высшая власть закона, перед которой должны уступать амбиции и целесообразность политиков любого уровня.

Худо-бедно, с извращениями, злоупотреблениями, но делает свое дело приватизация, формирующая не пресловутое "чувство хозяина", собственность и собственников. Нельзя не отметить обнадеживающую демилитаризацию - несмотря на чеченскую авантюру - политики, экономики, общественного сознания. На смену ксенофобии приходит осознание своего места и своих интересов среди мирового сообщества. И наконец, главная необратимость, главная надежда - это то, что в новых условиях вошли в жизнь фактически уже два поколения - не зашоренных и не оболваненных, немного циничных, но зато рассчитывающих исключительно на свои силы. Практически все жизненные проблемы - от политических до половых - носят поколенческий характер. И в этом случае время работает на будущее России.

Главная задача российского духовного опыта в наши дни - выйти из невменяемости и безответственности. Как писал Г.Померанц, - "Возрождение России означает возрождение открытости, всемирной отзывчивости... Русскому не приходится бороться за внешнюю независимость. Его гнетет собственное имперское государство. И освобождение народов от имперского гнета неотделимо от освобождения личности в России. Малым народам нужна внешняя национальная консолидация, России - вселенский дух и свобода личности... За это - традиции духовного взлета прошлого века. Против - зигзаг в сторону староверческой замкнутости. Стремление выращивать в себе специфически русское кажется мне смешным. Я лучшего мнения о жизненности русского духа, чем наши почвенники. Если мы вернем себе "всемирную отзывчивость"; если освободится и расширится творческая личность; если мы будем прислушиваться к вечности, не затыкая уши от шума времени, думать о вечном и писать об этом по-русски живым современным языком - сама собой расправится русская культура и одновременно вступит во владение своим прошлым и своими мировыми связями. Только такая культура сможет играть роль посредника между малыми народами Евразии и всем миром - и сохранить в Евразии присутствие русского языка". [3]

Главная проблема России - не экономика. Эксперты Главное для России авторитетнейшей международной консалтинговой компании McKinsey во главе лауреатом Нобелевской премии по экономике Р.Солоу в результате глубокого анализа состояния и перспектив российской экономики пришли к неожиданному для них самих выводу: высокая инфляция, финансовые кризисы и экономическая нестабильность - факторы второстепенные и не играют решающей сдерживающей роли в сдерживании экономического роста, реальный потенциал которого - не менее 8% в год (уже в 2000 г.!). Сдерживающие факторы лежат не в экономической, а в политической и социально-культурной сферах. [4]

Главное - возможность и способность выстроить Россию как «дом свободы и справедливости». С духовностью в России всегда все было в порядке. Сейчас - тем более, когда в России время поисков смыслов, время пророков, самозванцев и прочих гипнонов, время активных прорывов к трансцендентальному. Пора начать жить своим умом, обрести собственное сознание. Если использовать психоаналитическую метафору, то России необходима индивидуация, только - наоборот: не столько вхождение в бессознательное, сколько его прояснение. Но результат будет тот же - рационализация собственного бытия, обретение своего собственного сознания.

Без сознания такого “мы”, без консолидации на его основе населения невозможны никакие конструктивные процессы в городской жизни. Идентичность является важнейшим, решающим фактором для:

- консолидации городского сообщества: власти и граждан, делового мира и трудовых коллективов, ветеранов и молодежи;

- воспитания новых поколений;

- реализации планов и программ социально-экономического развития;

- формирования и продвижения привлекательного образа города;

- определения места Санкт-Петербурга в современной России, Балтийском регионе, Европе и международном сообществе.

Что входит, может и должно входить в идею города, на основе которой и может только формироваться его имидж? Вот только беглый обзор таких составляющих, обязательных для каждой культуры:

“Отцы основатели”. Для Санкт-Петербурга это Александр Невский - освободитель и защитник «исконно русских земель» на невских берегах и, разумеется и прежде всего, Петр I - основатель города.

"Грамматисты", те, кто дал язык. Для Санкт-Петербурга это прежде всего А.С.Пушкин, Н.В.Гоголь, разумеется - Ф.М.Достоевский, заложившие основы темы Петербурга в российской культуре, наиболее полно выразившие идею города.

“Пантеон” исторических и культурных героев, "нравственных учителей". Позволю себе не конкретизировать эту тему в силу очевидности. История нашего города чрезвычайно богата яркими историческими персонажами, выдающимися деятелями культуры, науки, искусства.

Обязательной составляющей каждой культуры являются “жертвы”, люди, безвинно пострадавшие, отдавшие свою жизнь на этой земле, политой их кровью. История города дает великое множество таких примеров: от основания города и декабристов до сталинского террора и блокады Ленинграда.

Ландшафтно-архитектурные символы: Белые ночи, Нева, мосты, дворцы, монументы...

Фольклор, народные промыслы и ремесла, символы промышленного производства, товары: петербургская эмаль, фарфор, турбины, корабли, в последнее врем - пиво...

Важную роль играет городская геральдика: герб, флаг, гимн, календарь праздников и священных дат.

 

Империя и свобода: постсоветская идентичность и ее роль

Итак, перспективы современного российского общества и российской государственности весьма неоднозначны и связаны, прежде всего, не столько с преодолением, сколько с конструктивной реализацией культурного наследия.

Российско-советский духовный опыт - опыт имперского сознания по преимуществу. Имперского - значит вне- и над-национально-этнического, нивелирующего многие традиционные формы идентичности личности, в определенном смысле - антигуманного. Но, как было показано выше, в этом опыте и в этом сознании содержится серьезный и нетривиальный конструктивный потенциал.

Демонтаж империи на основе этнической суверенизации деструктивен в культурном плане. Этнизация - своеобразный тупик культурной эволюции, выпадение в культурогенетическую нишу. Малые этносы поддерживают укорененность и идентичность, но развитие обеспечивают только «большие традиции», которые создаются империями. Именно империями, на их базе обеспечивались все культурно-цивилизационные прорывы в человеческой истории. Разрушение СССР стало разрушением большой культурно-цивилизационной традиции, формировавшейся на основе суперэтнического имперского синтеза, и разрушением в пользу малых этнических традиций. От этого, вне всякого сомнения, выиграли, прежде всего, властные элиты, но для интеллектуальной и культурной элиты это имело неоднозначные последствия, выразившиеся, например, к ее провиницализации: отныне большие интеллектуальные, научные, артистические карьеры стали для этих элит практически невозможными.

Величие империи - величие внеэтнического государства, ответственность, долг и самопожертвование перед ним, особенно у служилых сословий. Российская стабилизация всегда базировалась на определенном консенсусе в рамках системы служилого государства. Крестьянство соглашалось выносить тяготы подневольного труда до тех пор, пока видело, что правящая элита несет свою долю тягот. Всеобщность служилой аскезы и выступала основой консенсуса. Указ о дворянской вольности означал сепаратный выход дворянства из этой системы, что обессмысливало пребывание в ней остальных, а после Петра крестьянство все более отбрасывалось к полюсу, диаметрально противоположному европеизированной элите. Большевизм, срывший вестернизированную элиту, по многим показателям отбросивший Россию назад, по-своему восстановил консенсус служилого государства. Сталинизм не только вернул крепостничество, но и возвратил систему тотальной рекрутчины, подчинив ей и правящую номенклатуру. Брежневский застой нарушил этот баланс. Номенклатура вновь сепаратно вышла из служилого консенсуса, реализовав гедонистический паразитический образ жизни в гарантии личной неприкосновенности и безнаказанности.

Опасность нынешней "прихватизации" в том, что она пытается конституционно закрепить эту ситуацию. Потребительский и хищнический индивидуализм new russians оказывается в значительной степени эмиграцией из национальной жизни, как демонстративный разрыв с традициями "советского народа". Но, узурпировав модернизацию в духе агрессивной вестернизации, элита добилась не менее агрессивного ее неприятия населением и дискредитации ценностей демократии и либерализма. А попытки найти поддержку на Западе ведет к далеко идущим уступкам в вопросах, жизненно важных для России, торговле национальными интересами и опять же - росту внутреннего напряжения в стране.

В шляхетскую смуту консенсус и единство были восстановлены именно на основе низового этатистского сознания, позволившего преодолеть дворянский сепаратизм. Есть ли в наши дни такая основа преодоления номенклатурного сепаратизма? Без сильного государства России не обойтись, как не обойтись без него любому современному обществу и человечеству в целом. Но сила его не может быть имперски-тоталитарной. Сила его может быть основана только на человеческой свободе.

 

Особенности российско-советской имперской идентичности

Существует ли особый российский путь? Да! И связан он с особенностями российской государственности. На протяжении всей российской истории, включая советский и постсоветский периоды государство возникало и развивалось не для защиты интересов населения и граждан, а для “кормления”. На протяжении всей российской истории не собственность рождала власть, а власть рождала собственность. В стране отсутствовал общественный договор. Что и привело к разорванности российской культуры: на культуру (культуры) народа и культуру власти. На культуру (культуры) русскую (русские) и российскую.

Изначально российское государство строилось не как национальное, а с XVI века и не как часть христианского мира, а как христианская империя, III-й Рим, как Святая Русь. Это дало идеологическое обеспечение экспансии молодой империи. Это обстоятельство, в сочетании с апофатизмом русского православия сыграло неоднозначную роль в формировании российской интеллигенции - порождения российской имперской культуры, лишенного укорененности народной культуре. Выше был прослежен переход от декабризма - идеологии молодых образованных офицеров к народничеству, в сознании которого синтез европейского позитивизма и отечественного апофатизма породил нигилизм и оправдание индивидуального террора. Дальнейший переход к марксизму был весьма закономерен: синтез отечественного апофатизма теперь уже с марксизмом на фоне кризиса народничества дал оправдание террору массовому.

В этом процессе очевидна закономерность: нарастали маргинализация и реальный апофатизм, неукорененность и практика отрицания реальности. Интеллигенция же продолжала заигрывать с революционаризмом. Конструктивная альтернатива, например, в лице идеологов III-го - Славянского - Возрождения, не имела времени для развития на российской почве и потом выродилась в непоследовательную идеологию евразийства. Более того, становление коммунистического режима, признанное рядом ведущих представителей российской интеллигенции - в стране и в эмиграции, привело к тому, что российское перешло в советское.

Советская имперская идентичность ультрапарадоксальна. С одной стороны, она связана с ассимиляцией и русификацией национальных культур. С другой - с активным формированием национальных элит и национальной интеллигенции, поддержкой и развитием национальных культур. И здесь чрезвычайно важны два момента.

Во-первых, периоды формирования и развития советской идентичности. Начальный – “ленинско-интернационалистский” - период связан с отрицанием гражданского общества, традиций российской культуры, религии. Для него характерно апелляция к дисперсному обществу, неукорененности. Следующий – “сталинский” - период связан со структурированием общества, формированием элиты наиболее естественным путем - на основе номенклатурной, в том числе - национально-этнической, трайбалистской. В “брежневский” период стабилизация и усиление национально-региональных элит, в основном, завершилось. Они уже вошли во вкус дела и почувствовали прелесть блеска дипломатического паркета.

Второй момент связан с первым - это носители соответствующей идентичности. На первых порах это неукорененные маргиналы: пролетариат и сельская беднота. Затем - служилые "государственные" люди: офицеры, чиновники, работники государственных предприятий (строители, геологи, нефтяники, газовики и пр.). Но если Сталин, следуя завету Ивана Грозного, “перебирал людишек”, не давая им прикипеть к месту и собственности, то в период "застоя" элиты не только прикипели к привилегиям и собственности, но и созрели для их приватизации.

Так что крах и развал советской империи, практически, были предопределены.

 

Деструктивность русского национализма и перспективы цивилизованного национального государства

Нынешняя Россия, фактически, имеет два варианта решения проблемы консолидации общества: этнизация или создание цивилизованного национального государства.

Первый путь, как уже говорилось, чреват взрывом и большой кровью.

Русский национализм деструктивен для российского государства, поскольку с неизбежностью ведет к расколу и распаду социальных тканей. Кстати, это хорошо понимали коммунистические правители, а если не понимали, то верно чувствовали опасность. Неспроста за все правление ленинского, сталинского, хрущевского и брежневского режимов отсутствовали как компартия, так и столица РСФСР. Более того, всякие попытки инициировать их создание решительно пресекались. Но зато стоит только активизироваться русскому национализму, как в России нарастают деструктивные процессы. Тому примеры дает дореволюционная не всегда удачная национальная политика. И уж очевидный и убедительный пример - горбачевская перестройка. Распад страны начался именно с создания КПРФ и демонстративного укрепления “независимости” Российской Федерации.

Деструктивность русского национализма, помимо прочего, связана с его зависимостью от образа врага. Этот феномен очевиден и по-своему оправдан в случае внешней угрозы, в ситуации войны, общей беды. Но русский национализм всегда и прежде всего ищет врага внутреннего. Более того, как уже отмечалось ранее, образ врага в российском самосознании совпадает с образом власти - последняя по всем параметрам воспринимается как сила, противостоящая народу. Во власти у русского человека всегда оказываются «не те», сам себя он с властью никак не идентифицирует. Как показывают независимые социологические исследования, власть, государство воспринимается как беда [Piiranen]

Поэтому русское национальное государство - продолжает пока оставаться чем-то вроде круглого квадрата. Создание цивилизованного национального государства в России затруднено и рядом других обстоятельств. Например, своеобразием понимания нации и национализма. В отличие от прочего цивилизованного мира, где нация связывается, прежде всего и в основном, с гражданством и государством, обеспечивающем права своих граждан вне зависимости от их этнической принадлежности, в России под нацией и национальностью понимается именно этничность.

И все же самое главное: пока власть не воспринимается как элемент идентичности, пока не произойдет законный брак между народом и властью, нормальное российское национальное (в цивилизованном смысле) государство не состоится.

Но даже если нацию связывать, в основном, с культурной общностью, общей исторической судьбой, то в этом случае российское обществом имеет интересные перспективы консолидации. Как уже было показано, они могут быть связаны, как это ни парадоксально, с имперским культурным наследием. Имперская культура оказывается серьезным ресурсом (“капиталом” в духе П.Бурдье) создания нового российского национального государства. Что же мешает?

Убедительный ответ на этот вопрос дала попытка отменить графу "национальность" в российском гражданском паспорте: этому резко воспротивились культурные и властные элиты российских национальных республик (Татарстана, Башкортостана и др.). Опять, правда, с совершенно иного захода, возникает проблема этнизации, в том числе - проблема русскости. Если ее нет, то другие – “малые” - народы оказываются более консолидированы, корпоративны и противостоящими “россиянам”. Опыт с Чечней более чем убедителен. Сравнительно небольшой этнос, сам, будучи сильно трайбализован, принадлежностью чеченцев различным тейпам, оказался настолько корпоративен, что смог успешно противостоять федеральным силам, а полученную передышку воспринял как победу и возможность поставить (на криминальной основе) под контроль российскую экономику - ситуация, отчасти воспроизведшая золотоордынский этап.

Получается альтернатива: либо этнизация русских - ситуация, практически, нереализуемая, а если реализуемая, то большой кровью, либо русских нет и не будет, а страну ждет дораспад и формирование новых этносов на базе локалитетов “россиян”. Последний вариант, возможно, не так уж и плох, потому как ведет к формированию компактных государственных механизмов, внятных и ответственных элит, заинтересованных в исполнении внятных и конкретных законов. Кроме того, история наглядно и убедительно демонстрирует, что происходит с этносами - носителями имперского начала после распадов империй.

Показательна и судьба российской интеллигенции, не принятой ни властью, ни народом. Носительница и выразительница великой российской культуры не смогла выработать модель национального государства, что являлось ее, пожалуй, единственным долгом. Дважды она продемонстрировала свою несостоятельность в реальной власти (1917 год и «перестройка»), а в кризисной ситуации эту несостоятельность усугубила, фактически, предав интересы своей страны: массовым бегством за границу: не за свободой - за тихой и сладкой жизнью, обслуживанием криминальных и полу-криминальных группировок, извратив великую либеральную идею, так же как и идею демократии. Можно признать, что на этом предательстве история российско-советской интеллигенции закончена. Российская история ждет новую интеллектуальную элиту.

Перспектива формирования новых этносов на основе локалитетов весьма вероятна. Фактически этот процесс уже начался и - вполне по П.Бурдье и по-синергетически: на основе притока и концентрации самых различных ресурсов (“капиталов”). Где такой точкой концентрации становится контроль финансовых потоков, где - информационные потоки, где природные ресурсы, где промышленный потенциал, а где просто властная воля и сила. И идет активный процесс формирования новых региональных властных и интеллектуальных элит.

Вырастет ли на этой основе общероссийская идентичность? Вопрос остается открытым. Перспектива не утрачена.

В России остро востребован национальный либерализм. И социальная база его широка. Российский “новый правый” достаточно молод и амбициозен. Он на собственном опыте, если не на собственной шкуре узнал, что такое конкуренция. Он научился бороться за свою семью, свою собственность и свой бизнес. Он знает цену свободы и ответственности. Он зачастую хорошо образован и рационален. Он хочет гордиться своей страной, хочет, чтобы ее уважали и чтобы с нею считались.

Он хочет жить в стабильной, процветающей России, готов работать на это процветание. Но при этом он, уже почувствовавший свои интересы, хочет гарантий их защиты, чтобы с ними считались. И он хочет видеть во главе страны лидеров столь же решительных и конструктивных. Однако, это не лидеры СПС - самодостаточные политические тусовщики – яркие личности и профессиональные политики вроде И.Хакамады и Б.Немцова, самодостаточные в своей самопрезентации. Это и не умница Е.Гайдар, у которого всегда есть правильные ответы на все вопросы, что уже само по себе подозрительно. Это и не А.Чубайс – талантливый административный менеджер, не понимающий и не желающий понимать особенности культуры страны. Это и не Г.Явлинский – абсолютно внятный, с адекватной реакцией на события, уже давно говорящий, что в этой стране все делается неправильно, знающий, как правильно, но именно потому и ни к чему не причастный, всегда в “белом фраке”.

Разумеется, это и не В.Жириновский с его ЛДПР, созданной спецслужбами для растаскивания протестного электората. Однако, именно опыт ЛДПР чрезвычайно показателен. Жириновский смог достать тот электорат, который до него просто не голосовал или, если голосовал, то за коммунистов. Это “молодые волки” российского бизнеса, жаждущая самоутверждения, но лишенная будущего молодежь. Сыграла свою роль именно националистическая демагогия, замешанная на стилистике шоу-бизнеса и откровенной клоунадой (“хорошим стебом”).

Таким лидером мог бы стать В.Путин, сохраняющаяся популярность которого во многом обеспечивается поддержкой именно этой части населения. Даже неуклюжие и циничные действия путинской администрации в истории с А.Бабицким, В.Гусинским, катастрофы атомного подводного крейсера «Курск», кукловодство в Госдуме сохраняют еще этот ресурс – настолько он велик.

Пока российские “новые правые” в промежутке между СПС, Путиным, отчасти Ю.Лужковым и все еще В.Жириновским. Но таких людей миллионы и в провинции их не меньше, чем в столицах. Если правые сумеют объединить их вокруг конструктивной идеи национального либерализма – у них в России серьезное будущее.

Основа любой идентичности - общий хапос, общий обыденный телесный опыт, выраженный в образе жизни, ритуалах. Утрата российской идентичности это не столько утрата национальной идеи, сколько утрата этого общего опыта. И тогда проблема не в том, чтобы выработать национальную идею и спустить ее сверху, а в том, чтобы такой опыт создать. Легче всего его создает общая беда - в этом и заключен опасный соблазн. Общий хапос надо не провоцировать, ввергая страну и каждого в новые витки беды и чрезвычайщины, а терпеливо растить. И естественней всего этот процесс может идти “снизу”, на основе локалитетов. Не исключено и даже весьма вероятно, что еще не все упущено и некая инерция общего жизненного опыта будет сохраняться.

 

Духовность, з/к и гуманизм

Весьма неоднозначны ценностное содержание и эволюция российского духовного опыта. Поиски справедливости российских революционных демократов обернулись обоснованием и оправданием индивидуального террора, высокие идеалы социализма - обоснованием и оправданием террора массового. Неоднозначен даже гуманизм таких великих гуманистов как Л.Н.Толстой, Ф.М.Достоевский, вообще “гуманизм великой русской литературы” - на это обстоятельство обратил внимание и глубоко продумал этот факт В.Шаламов, обвинявший русскую литературу в великой крови. [5] Даже космизм Н.Федорова, К.Циолковского с высокими идеями “общего дела” воскрешения и “программы освобождения от горя” оказываются неоднозначными в нравственном плане: приоритет “достойных”, “избранных” людей, “упорядоченность жизни”, “лишение возможности продолжения рода” у недостойных и т.п. [6]

Не гуманизм порождает духовность, а духовность порождает этичность, предшествует ей, давая метафизический опыт прорыва к трансцендентному, переживание сопричастности миру в целом, опыт гармонии. Нарушение гармонии и есть зло, а стремление ее восстановить и есть источник добра, истины и красоты. Этическое не метафизично само по себе, а есть следствие и результат конкретной работы ума и души, переживания метафизического опыта. История российско-советского духовного опыта убедительно доказывает необходимость более глубокого осмысления самой идеи гуманизма.

Более того, боюсь показаться странным, но нынешний российский духовный опыт имеет еще одну черту, делающую его не только уникальным, но и бесценным на пороге ХХI века. Речь идет о фактически национальном опыте ГУЛАГа, беды и трагедии, затронувшей каждую российскую семью. Духовный опыт лагерных зеков - один из философских итогов ХХ столетия. Причем опыт массовый, повторюсь - национальный. Что это за опыт? И как понять воспоминания людей, имевших лагерный опыт, в которых они в один голос утверждают, что нигде не были так свободны, как в лагере?

З/к - человек, существующий в сверхэкстремальной ситуации полной безнадежности. Знания, разум, заслуги, добродетели, долг - ничто не может дать человеку основу существования и надежду. Он оказывается в полной власти иррационального насилия и лжи. Его жизнь не имеет никакого значения - ни для администрации лагеря, ни для солагерников - "ты умри сейчас, я - завтра". Реальное бытие - несущественно: главное, чтобы человек проходил по спискам - живых или мертвых - совершенно неважно. Полная ответственность за сам факт бытия - "был бы человек, статья найдется". Безумие и абсурд ничем не ограниченного произвола - "Не верь, не бойся, не проси!" как условие выживания.

В этой ситуации человек оказывался один на один с жизнью, причем жизнью во всей ее абсурдности и иррациональности. И никакие социальные категории и общности не давали ему опоры. Границы его свободы и ответственности совпадали с границами кожно-волосяного покрова. В этих условиях выживали только те, кто сами создавали себе зону свободы (=ответственности), придумывали себе ее: чистить зубы, ходить только по вот этой половице ... Кто отказывался от этого, был очень быстро раздавлен, сначала - духовно, как личность, а затем и физически. И оказалось, что нравственный человек в безнравственных условиях - ничуть не лучше, чем безнравственный - в нравственных.

Опыт з/к - опыт людей, уже повидавших и переживших гибель цивилизации, переживших крах общественного договора, этики долга, норм и ценностей. Их мораль - мораль не долга, а спасения. Это договор не с обществом, а с самой действительностью - не случайно обращение этих людей к идее Абсолюта в различных, не всегда конфессиональных формах. Как говорил И.Кант, наши упования на Господа Бога должны быть настолько полны и глубоки, что не должны его примешивать к нашим делам. Короче говоря, истинная надежда - в полной безнадежности, в готовности принять любую возможность.

Мир един. И путь спасения в нем - не делать зла самому себе и не пытаться избежать последствий, жить в мире с миром, быть ему полностью адекватным. В этом плане поддержание гармонии посредством воздержания и самоотказа, терпения и самоограничения оказывается разумной, а может и единственно правильной точкой зрения на мир. Рационалистическая этика долга релятивна, основывается на конкретных нормах и легко вырождается в формальный этикет, который может и не выдержать жизненного абсурда и ужаса. Этика спасения - не релятивна, а абсолютна, т.к. является этикой пути, то есть - выбора позиции, причем в исканиях внеисторических и универсальных.

Советский духовный опыт - опыт обездоленных, буквально - лишенных доли людей, не являющихся поэтому хозяевами своей собственной жизни и самих себя. Если вспомнить формулу Ортеги-и-Гассета "человек есть человек и его обстоятельства", то советский человек это по преимуществу человек-без-обстоятельств. Он лишен реальной укорененности в бытии. Поэтому он предельно утопичен и эскапичен - "тем хуже для реальности". Как голый человек оденет что угодно, а голодный насытится чем угодно, так и он примет любую возможность.

Если раньше можно было говорить, что слова русский человек и культурный человек - слова синонимы, то про советского з/к можно сказать, что это человек просто и вообще. Единственной его опорой и единственным его достоянием оказывалась его свобода=ответственность, память об остром переживании которой и оставалась у него на всю жизнь. И этот опыт, повторюсь, стал массовым, национальным опытом. Опыт германского фашизма - 12 лет, а тут четыре поколения пережили опыт свободы и чувство того, что бытие коренится в сердце души человеческой, а не во внешних формах, что у человека, как говорил М.М.Бахтин, нет алиби-в-бытии.

По мудрому замечанию Г.Федотова, ХХ век - больше чем крушение старых форм. Началась гибель человека. Он разбился на поток переживаний, потерял центр своего единства. Огромные технические и социальные энергии взорвали антропоцентрическую цивилизацию и грозят раздавить человека в столкновении безличных коллективных и материальных сил. В политике ХХ век останется веком тоталитарных режимов, в искусстве - утратой человека в живописи, музыке, литературе. Конец ХХ в. поднял проблему преодоления проблемы свободы. Как заметил нобелевский лауреат С.Билоу, главный вопрос для человека конца ХХ в. - не как обрести свободу, а как ее вынести. И в этом плане российско-советский духовный опыт оказывается реальным ответом на эти вопросы.

Наверное, прав был Д.Мережковский, когда говорил, что Ветхий завет открыл нам Бога как истину, Новый Завет - истину как любовь, грядущий Завет откроет любовь как свободу. Но прав был и В.В.Розанов в своей схеме: от иудаизма как живой религии - к христианству как духу, абстрагирующемуся от живой целостности духа и плоти, затем - к социализму как букве, абстрагирующейся от духа. Обе эти схемы - путь российского духовного опыта, в том числе и итога советского - абстрагировании от букв, опыт переживания свободы.

Век ХХ-й сполна расплатился по векселям XIХ-го, за искушения марксизмом и ницшеанством. Россия полнее других испила чаши этих искушений. Поэтому опыт ее общечеловечен. Общечеловечен и конструктивен.

 

Постсоветская индивидуация как potentia

В условиях нынешней трансформации российского общества важна не только проблема идентичности как очерчивания границ свободы и ответственности. Не менее важна и проблема индивидуации как расширения личностного потенциала. Выше уже отмечалось, что индивидуация - решающий ресурс расширения потенциала личности и роста ее социальной адаптивности. Чем выше степень индивидуации личности, тем адекватнее и полнее ее опыт и самореализация. Высоко развитые, обладающие значительными творческими и духовными потенциалами индивиды предваряют и обуславливают гармонию и конструктивность общественных отношений и социальных структур, причем противоречия устраняются не за счет повышения толерантности или выработки механизмов вытеснения в бессознательное отрицательных эмоций и аффектов; человек с достаточно высоким уровнем индивидуации не находит (и не ищет) причин неприятия или конфликта ни в себе ни в себе подобных.

Современное российское общество находится в состоянии глубокой и всеохватной трансформации, усугубляемой процессами общецивилизационной трансформации. Распад традиционных социальных тканей порождает мощные стрессы, невротизм, отчуждение, смыслоутрату, глубоко травмирует сознание, вплоть до дезинтеграции личности. Поиски общих интегративных начал, позволяющих компенсировать эти явления, в принципе, могут идти по двум направлениям. Во-первых, в плане изменения внешних обстоятельств, изменения социальной среды за счет неизбежных упрощений, нивелировок и редукций. “Лишние” люди, остро чувствующие и переживающие свою отчужденность, жизненную маргинальность оказываются социальной базой радикализма и экстремизма. Акцент на этом векторе традиционен для российско-советского исторического и духовного опыта (Петр I, декабристы, народничество, большевизм, сталинизм, “перестройка”, деятельность “либеральных” реформаторов). Печальные результаты отечественных экспериментов тем более подчеркивают необходимость дополнения социальных преобразований деятельностью во втором - личностно-духовном - плане.

Обычно внутренняя, духовная компенсация интегративности трактуется и реализуется в поисках идентичности (национальной, субкультуральной и т.д.), религиозной практике (учение о карме, увещание, молитва, исповедь, раскаяние), психоанализе, логотерапии. Во всех этих случаях речь идет, фактически, о «вручении вины», об очерчивании границ самосознания Я путем разъяснения и осознания поля свободы и ответственности личности. На этой идее основана духовная, нравственная и правовая культура современного общества. Однако, особенно в условиях тотальной и интенсивной социальной трансформации, не менее важным становится другой аспект, связанный не столько с очерчиванием и фиксацией границ самосознания личности, сколько с динамикой, расширением и углублением сознания, личностного потенциала в целом, ее метафизического опыта.

И тут российский духовный опыт раскрывает неожиданный и парадоксальный потенциал.

Государство, право и нравственность создают ограничения и фильтры на покушения самозванцев на свободу других. Но реализация этих ограничений замедляет и останавливает работу души. Неспроста в современных свободных и демократических обществах нередко единственным способом реализовать свою свободу личность видит в выходе из-под диктата навязываемых правил, в асоциальной девиации, а то и в экстремизме, терроре и прочем насилии.

В наши дни фактически сбывается приводившееся выше пророчество Алексиса де Токвиля. В условиях современной западной демократии личность оказывается все более зависимой от государства, вступая с ним в весьма глубоко интимные отношения. Государство дает им права, защиту, возможности, а граждане платят ему послушанием и полной открытостью. Например, вопрос о доходах считается не приличным, эту тайну не всегда доверят супругу или супруге – ее доверяют только государству. В Швеции любой может зайти в банк, набрать фамилию на компьютере и увидеть финансовую историю человека, чтобы узнать, например, стоит ли давать ему в долг или вступать в сделку. В США за номером карточки социального страхования скрывается вся информация о человеке, начиная с его ранних лет: с кем за одной партой сидел, за что плохие оценки получал. Прописки вроде бы нет, но без предъявления адреса проживания с квитанцией об уплате жилья и коммунальных услуг не сделать ни шагу в реальных отношениях с чиновниками.

Соседи, коллеги зачастую не в состоянии самостоятельно решать межличностные проблемы даже на бытовом уровне и постоянно апеллируют к местной власти. Доносительство или т.н. “сигнализаторство” развито в высшей степени. Этим пользуются интриганы: коллега предложил сотрудницу подвести на машине – он унизил ее женское достоинство и следует обращение в комиссии, часами разбирающие моральный облик, а то и в суд. Сосед оставил машину на минуту не там – обращение в полицию. И т.д. и т.п.

Постсоветский же человек имеет весьма прохладные отношения с государством и не ждет от него ничего хорошего. Свобода в России понимается и переживается более личностно от общего пофигизма до изощренных постмодернистских экзерсисов. У нас за всю нашу историю крепостного права, самодержавия, советского режима накоплен огромный опыт личностной защиты от произвола государства. Это и опыт общинно-бытового саботажа, невыполнения законов и простого неповиновения – от неуплаты налогов до того же знаменитого пьянства – одной из граней русской свободы: “С утра принял и весь день свободен”. Разлитая в российском обществе, пропитавшая все его поры несвобода выработала устойчивый иммунитет к ней. Гражданами накоплен колоссальный опыт обходить всяческие регламенты, прописки, регламенты, нелепые инструкции и законы, но действовать так, как хочется и главное – добиваться желаемого результата.

В конце концов, сегодня в России уже существует более-менее реальная свобода совести и вероисповедания, а в политической жизни представлены практически все возможные взгляды и позиции: коммунисты и либералы, феминистки и фашисты, националисты и демократы… При наличии средств российские граждане могут свободно перемещаться по стране и за рубежом. Нынешняя российская свобода – не гарантия государства, а возможность, наплевав на государство как несостоятельного работодателя, начать самостоятельно строить свою жизнь. Поэтому, в каком-то смысле, можно согласиться с мнением, что даже нынешняя Россия с ее “…немного либерализма, немного тоталитаризма, капелька стагнации, полграмма инфляции и постоянного шараханья из правого угла в левый…” оказывается самой свободной из цивилизованных стран. [7]

Постсоветский российский человек со всей своей лиминальностью оказывается более пластичен и открыт духовному опыту свободы, а значит - и ее утверждению. Речь идет, прежде всего, о научном и художественном творчестве. Особые перспективы открываются перед российским духовным опытом по мере развития мирового экономического кризиса, трансформации нынешнего способа хозяйствования в так называемую постэкономику, определяющей задачей которой станет производство информации и культуры. Поэтому особенно важна проблема свободы в бизнесе. Пока нет права собственности на землю, а налоги блокируют возможность вкладываться в развитие производства, обновление основных фондов, о полноценной свободе говорить невозможно.

Парадоксален итог страстных и честных духовных исканий. Очевидно, итог этот предопределен "игрой с нравственной бесконечностью", “практической апофатикой”, нравственным максимализмом этих исканий. Эти искания, искажения, ошибки и трагедии - суть эксперименты с предельными категориями, доведенные до своеобразного нравственно-логического и практического конца. Они носят общечеловеческий характер, выстраданы мировой общественной мыслью, общечеловеческой надеждой на лучшую, справедливую и разумную жизнь.

Тема смысла и свободы - символичная и ключевая для современной России. Проблема свободы - ключ к осмыслению исторического опыта России и главный смысл ее перспектив. Свобода - обоих ее смыслах: свобода как самосознание свободного и ответственного духа и свобода как гарантия этого как социальная ответственность и демократия. Трудности обретения второй - социальной - свободы обусловлены проблематичностью первой. Смыслом новой России является перспектива не только и не столько освобождение “обстоятельств”, внешняя свобода, сколько освобождение собственно человека, осознание изначальной свободы и ответственности духа. А также - заполнение пространства между свободой трансцендентальной и социальной - осмысление себя, конкретная работа ума и души по плетению реальной ткани бытия.

Ergo...

В истории нет и не было ни одного народа, добившегося успеха, если он занимался самоуничижением и посыпанием головы пеплом, не искал позитивных начал в своих поражениях и катастрофах, не извлекал зерен подъема из собственных падений. Поэтому - нельзя поганить прошлое. Оно было. Исторический опыт России слишком страшен, чтобы можно было от него отвлечься, забыть о нем. Да и обращение к опыту других культур предполагает обязательное освоение собственного культурного и духовного опыта, а не прыгать из крайности в крайность. Из сталинизма в либерализм, а из последнего - в изоляционистское почвенничество.

Но речь идет именно о поиске нового образа, укорененного не только в прошлом, но и в новой хаптике. Задача – “… осмыслить трагизм стареющей культуры, проложить путь в будущее. Слияние Государства с Православием – это возврат в Прошлое. Невозможно, устремляясь вперед, двигаться назад. Марксистско-ленинское православие не изменит социальную ситуацию… Это проблема новых смыслов, которые настойчиво стучатся в дверь. И если не догадаться ее открыть, то они все равно ворвутся, уничтожив и саму дверь”. [8]

В этой связи резко возрастает роль отечественной философии. Она уже не может концентрироваться на воспроизводстве архетипов и стереотипов, которые при желании всегда могут быть найдены в национальной истории. Как писал С.Киркегор, философия исповедует историю, чтобы, услышав искреннее раскаяние - открыть его иное. Философия всегда - открытие иного, так как иначе не понять, не осмыслить это. Поэтому, не исключено, что в нынешних условиях наибольший интерес в философском наследии могут представлять не столько типичные для российского духовного опыта концепции и взгляды, сколько именно нетипичные, не понятые, а то и отвергнутые в свое время, оказавшиеся альтернативными и невостребованными. Возможно, что именно такие невостребованные альтернативы и могут быть связаны с поиском новых путей самоопределения. И все же главное - жить своим умом, давать свои ответы на вопросы времени.

Традиционный ответ России на вызовы истории - усиление власти и насилие, включая принудительное нововведение и реформирование, жесткая организация, контроль, подтягивание резервов и ... потери - обязательные и большие. Аналогичное происходит и в наши дни. Опыт с Чечней в этом плане в высшей степени показателен. Однако, нынешняя ситуация отличается парадоксальностью: как и прежде все еще нельзя без насилия, но и уже невозможно с насилием.

Приход от практической апофатики к осознанию действенности персонологии обещает многое: не проповедь самозванца, а ответственный диалог с миром.


[1] - Общество и политика. СПб, 2000. с.423-424. >>>

[2] - Можно только поражаться провидческой силе литературного таланта. “Generation П” - название известной книги В.Пелевина, имевшее авторские коннотации то ли к “Пепси” (известный рекламный слоган – “Поколение next выбирает “Пепси””), то ли – амбициозно – к фамилии автора. А получился целый ряд “П”: и постмодерн, и Путин, и Павловский, и… >>>

[3] - Померанц Г. Живые и мертвые идеи // Погружение в трясину (Анатомия застоя). М., 1991. >>>

[4] - Солоу Р. Я не ожидал такого результата: 8% роста в год обещают России международные эксперты // Коммерсантъ. № 191, 1999. С.8. >>>

[5] - Шаламов В. Манифест о "новой прозе" //Вопросы литературы. 1989, No. 5. >>>

[6] - Желобов А.П.К вопросу о гуманизме русского философствования. //Дом человека (Экология социально-антропологических процессов). СПб, 1998. С. 85-86. >>>

[7] - Век, свободы не видать? //Новая газета. № 28(671). 19-22 апреля 2001 г. С.5. >>>

[8] - Налимов В.В. Разбрасываю мысли. В пути и на перепутье. М., 2000. >>>


Наша почта:  Почта

Наверх

 

Г.Л.Тульчинский

 

©Тульчинский Г.Л. 2006  

 
Введение Мегарегион Структура Контакты На главную
Путь к проекту Аналитики Этика Биографии Гостевая книга
О проекте К списку статей Условия участия Ссылки Стенограммы
 
Последнее обновление: 05.07.16

© Мегарегион - сетевая конфедерация 2004-2006